Весной 2007 года на НТВ с успехом прошла премьера «Закон и порядок» - российская версия знаменитого американского драматического праймтайм-сериала. В тематическом сезоне «Отдел оперативных расследований» одного из следователей, майора Андрея Панкратова, сыграл актер Иван Оганесян.

Иван, что нового произойдет с вашим героем в третьем сезоне сериала «Закон и порядок»?

- К моей большой радости у моего героя в третьем сезоне появится личная жизнь. Появится супруга в лице Дарьи Юрской, две дочки… и сцены семейной жизни. На протяжении первых двух сезонов мы являлись просто некими рассказчиками, проводниками в делах житейских других людей. А сами были лишены личной жизни абсолютно. Так как сериал создавался на основе формата американского «Law and Order», - а в нем по сюжету следователи не имеют право на взаимоотношения на рабочем месте, - то и в российской версии никаких личных отношений. В связи с этим было не то чтобы сложно, но не привычно работать: вроде мы с Алисой ходим постоянно вдвоем (между нами необязательно должна быть какая-то связь), тем не менее, между нашими героями ничего нет. Мы остаемся коллегами и только.

И вот появилась личная жизнь, что очень приятно. Ведь сам сериал очень серьезный, тема довольно тяжелая: специальные расследования, жертвы сексуального насилия… Тяжело. Тяжело осознавать, понимать, что мы делаем. Мы стараемся это сделать, не воспевая зло: не то чтобы не приукрашивать, не показывать его заманчивость… Но, зная, что оно существует, от этого не менее тяжело.

Поэтому у меня получился таким приятным съемочный день, когда не было никаких расследований, а снимали сцены домашнего уюта, семейной жизни: разговор с дочерью, у которой не все ладится в школе…

Она у Вас уже школьница?

- Школьница. У меня в фильме взрослые дочки. Поначалу, когда пришли мои девчонки, так непривычно было… а потом присмотрелся: это ж мои дочери! И я себя немного по-другому почувствовал, потому что у меня у самого дочке 6 лет исполнилось 24 октября и я себя позиционирую, чувствую папой шестилетней дочки.

В одном интервью Вы сказали…

- Интересно, я уже что-то говорил… (улыбается)

Да, так вот, Вы сказали, что ваш герой способен «расколоть» самого страшного преступника силой обаяния. Что Вы имели в виду?

- Вы знаете, мне сложно сказать. Я не помню, чтобы так говорил, может быть, это прозвучало в определенном контексте. Вы сейчас говорите, и я оказываюсь в ответе за свое обаяние. Мне кажется, что говорить об обаянии, тем более о своем личном, это крайне кощунственно. Можно осознать длину своей руки и цвет своих волос, но силу своего обаяния… наверное это дело собеседника и коллеги, сказать насколько ты обаятелен.

Если говорить о персонаже… Знаете, если говорить об обаянии, то это Александр Наумов. Это мой коллега и человек, у которого, если можно так сказать, я учусь. И вообще, наш коллектив. Не было ни одного дня на протяжении всего съемочного процесса, когда я шел бы на работу без радости. Есть какой-то постоянный праздник. Наверное, можно говорить не об обаянии личном, а об обаянии всего коллектива, не только съемочной группы, но и коллектива персонажей. Потому что все это из жизни. Посмотрите, это чудо что такое (улыбается и указывает на Валерия Трошина, находящегося рядом – прим. автора). И это все переносится туда дальше уже, в общий отдел. Тем более, что мы расследуем дела кровавые и такие… странные, а расследуют все это такие замечательные люди. Спокойней становится на сердце. Не хочется пугать людей. Хочется дать им надежду.

Вчера слушал… Я в прошлом музыкант, виолончелист. Так вот случайно недавно купил диск с симфониями Шостаковича: с первой по пятую. Люблю Пятую симфонию... Послушал, и вы знаете, можно говорить так долго и много, но становится настолько спокойно. Я ни в коем разе не сравниваю фильм и музыку, но послушал музыку Дмитрия Дмитриевича, - она настолько защищающая, настолько дающая надежду, что все хорошо, замечательно. И какие не были бы перепады, злобы, страдания, мучения, есть, кому защитить тебя, дорогой, милый человек.

Понятно, что это сериал, что это продукт, который ты, вернувшись домой после работы, посмотришь по телевизору походя, но если хоть немножечко, на какую-то толику, «йоточку», удастся дать надежду, что есть, кому тебя защитить дорогой мой, любимый человек, то было бы очень хорошо.

Почему музыкант в прошлом?

- В прошлом, потому что раньше я занимался этим профессионально, сейчас не занимаюсь, не играю. Хотя до сих пор владею инструментом, и он у меня есть. И у меня есть надежда и желание восстановить мастерство, но для этого нужна система занятий, обязательно. Я хочу позаниматься, и если будет возможность, очень хочу взять зал и организовать концерт. Поскольку сейчас у меня нет нужды в том, чтобы жить на это, я могу поступить немножко безответственно: сделать, потому что хочется. И я не зависим от того, сколько народу придет, от распространения билетов. Придут друзья, человека три-четыре – им и сыграю. Сюиты Баха для виолончели, сонату Прокофьева, сонаты Брамса, вспомню Бетховена. В общем, есть что вспомнить.

Это реально или пока только мечты?

- Конечно, реально. Я прихожу после съемочного дня, у меня такая маленькая комнатка, обложенная кирпичом, и я сижу и играю потихоньку на виолончели.

Расскажите о себе, пожалуйста

- Я родился в 1973 году 9 марта, в 10.10 утра, в городе Саратове, который на реке Волга. Вот Александр Наумов – нижегородец, горьковчанин, я – из Саратова. Мы волжане. Мой папа был оперным певцом, солистом оперного театра, мама - главным концертмейстером, пианисткой. Поэтому так случилось, это не предопределено было, но я занимался музыкой. Сознательно пришел к этому. Я не могу сказать, что потом бросил инструмент, просто пытаюсь освоить еще одну профессию. Очень бы хотелось попробовать – а вдруг я, правда, актер! Может быть и да. Посмотрим, время покажет.

Ваши ожидания после прихода в актерскую профессию оправдались или это не то, на что Вы рассчитывали?

- Знаете, мне сложно сказать, потому что я не работаю в театре. Может быть, я несколько был разочарован моментом обучения. Есть некая не то, чтобы досада… но мне казалось, что все это происходит довольно быстро: 4 года дается на становление дипломированного специалиста-актера – срок довольно малый. В профессии, из которой я пришел, музыканты учатся, учатся и учатся – с 8 утра и до упора. И мне казалось, что период времени – эти четыре года – он дается не то, чтобы на валяние дурака, а на «небоязнь» упасть в грязь лицом, когда не страшно получить двойку (ну и фиг с ней!). Мне даны эти четыре года, когда я могу попытаться поискать, найти и упасть, расшибиться, но у меня есть тот, кто поднимет меня с колен, мой учитель, педагог… А получилось так, что процесс обучения заставляет зарабатывать «пятерку», нельзя получать «двойку», «тройку» – это не хорошо. Нужно быть отличником – вот это здорово.

Вы отличник?

Я? Знаете, мне очень интересно жить. У меня очень интересная жизнь. А отличник я или нет, это, наверное, покажет время, какие-то результаты, которые пока в процессе достижения. Я скорее просто живу. Интересно, потому что мне нравится, что происходит со мной в этом деле, насколько я его затрагиваю. Конечно, я в него не погружен абсолютно: у меня не было работ в театре, значительных работ в большом кино. Но мне очень нравится, потому что это познавательно не только для меня: мне есть, о чем потом поговорить, сказать. Ни один день не проходит не обогащенным: пришел на съемочную площадку, и чтобы не было – все равно день прожит не зря. И это, правда, здорово!

Странно-интересная профессия, потому что я так до конца и не смог пока понять. Например, попросят меня как музыканта: докажи, что ты музыкант! Хорошо, я сыграю. А здесь актер. Стих прочитать – это я могу, и что-то я могу еще, может даже лучше. И это здорово. Очень нравится, что это не индивидуальное, а коллективное дело, которое зависит от всего происходящего вокруг: от людей-рабочих, которые меняют реквизит, от людей, которые работают с тобой здесь, на площадке. Здесь нет лишних, нет меньше или больше значимых. Мы все делаем одно дело и это очень здорово. И мои коллеги, партнеры: если вдруг что-то получается хорошо и «горит огонек», то спасибо им огромное. Если не все удается, то я постараюсь соответствовать им. Очень бы хотелось всегда иметь хороших партнеров – в них сила.

С кем интересно работать, есть те, на кого ровняетесь?

- Все равно ровняешься на всех. Человек, пришедший с тобой в работу, не важно на эпизодическую или главную роль, все равно он пришел с тобой работать. Кумиры? Есть люди, с которыми повезло работать, побывал в кадре, с людьми, которых видел в детстве… Правда, захватывающие ощущения.

Фильмы со своим участием смотрите?

- Нет, потому что я вообще не смотрю телевизор по определению, он мне не нравится. Смотреть на себя… Ради чего-то это наверное нужно делать, но я не смотрю.

Про Вас можно сказать, что Вам больше нравится процесс, чем результат?

- Неоднозначно. Нет, это было бы странно. Если не важен результат, то тогда ради чего это делается. Может быть, было бы интересно услышать оценку человека, которому ты доверяешь, и который знает, что сказать.

Как Ваша семья относится к тому, что вы выбрали такую профессию? Фильмы Ваши смотрят?

- Дело в том, что я один. Мама смотрит… Дочке нравится, но она просто меня любит. Она далеко живет, они с мамой уехали в Англию. Она мне недавно позвонила. И я ее спрашиваю: «Как дела? У тебя там друзья есть?» Видимо, я не совсем правильно сформулировал вопрос, потому что она говорит: «Есть немножко. Ты у меня друг. И папа, и друг». И мне было очень приятно. Есть человек, который меня любит, по определению. Не потому что я красивый – некрасивый, богатый – бедный, обаятельный или нет. Она просто любит и все. Потому что я – это я. А я люблю, потому что она – это она. У меня в жизни есть друг.

У меня есть друзья, которые проверены временем. Как-то так получилось, что они из актерского и музыкального мира. Сначала я думал, что одинок и что у меня нет друзей. Было такое в минуты печали, а потом вдруг ты понимаешь: нет, брат, у тебя есть друзья. И они тебя не оставят. И это радостно, потому что они проверены и радостью, и горем.

А как свободное время проводите?

- Если бывает свободное время – гуляю, люблю пешком ходить. Просто хожу по городу. Сейчас у меня появился дом в Подмосковье, но это так очень громко сказано, избушка на кусочке земли. Что тоже хорошо. Я очень долгое время был бездомным, поэтому обретение такого угла, откуда тебя никто не выгонит – оно очень греет. Приятно приезжать в свои стены, где твое тепло. Обустройством пока не занимаюсь, но обустраивать надо. Но делать это я буду ближе к весне.

А что для вас самое сложное в профессии?

- Не смогу определить одним словом. Надо подумать. Вы задаете такие вопросы интересные, думаешь сразу, как ответить.

Основная сложность актерской профессии – в понимании, в самоуверенности. В определении своего местонахождения, наверное, когда я знаю, что делаю, когда уверен в себе. Не нагл! Я говорю не о наглости, об уверенности – это чувствуется всеми, это все сразу понимают. Актерская работа и сомнения по поводу того, хороший ли я актер, стоит или не стоит этим заниматься, – это совокупные вещи. Они как мясо с костями – все равно будут, и от этого ты никуда не денешься. Все равно у тебя будут сомнения.

Важно еще не потерять понимание реальности происходящего, чтобы не «слететь».

Есть такая вероятность?

- Есть. Дело в том, что можно неадекватно воспринять хлопоты вокруг себя гримеров, костюмеров.

Вы о «звездной» болезни?

- Я не знаю, как это назвать. С чего она начинается и где закачивается, но неадекватное понимание того, что происходит, анализ того, что к чему, может привести… Повторю, я говорю об уверенности, а не о наглости. Уверенности в том, что ты делаешь. В том, что ты делаешь сейчас. Когда я говорю текст, я уверен в том, что я делаю и делаю это уверенно. Когда я не задумываюсь о том, могу или нет? Просто делаю. Для меня в этом сложность. Главная сложность.

Каким Вы себя видите лет через 20?

- Не задумываюсь, потому что я очень рад настоящему дню.

Спасибо большое за интервью.

Беседовала Екатерина Кузьмина
Январь 2008 года